А у нас на Венере. Фантастическая повесть - Червяков Александр

Профессор поворачивает кристалл в руке, смотрит через него на лампу под потолком турболифта, на лице у него такая счастливая улыбка, как будто ему сейчас за очередную научную работу золотую медаль преподнесут.

– Да, Сеня, совершенно верно, он ещё и свет поляризует! Как же я сразу внимания не обратил! Условия для роста таких кристаллов нужны совершенно специфические…

И начинает уже такую научную фигню нести, что ни на какой конференции не услышишь. Я вообще ничего не понимаю, а Сенька внимательно глядит, головой кивает, поддакивает. Мы даже чуть нашу остановку не пропустили.

– Ой, – говорю, – профессор! Вам же выходить надо!

Выходим вместе с ним, а профессор глаз с кристалла не сводит, всё лекцию свою Сеньке читать продолжает. Тут, гляжу, пост охраны перед коридором на пусковую. Здесь охранник по-любому внимательнее быть должен. Сработает или нет? Охранник, смотрю, встаёт, профессора спрашивает:

– Простите, Вы к челнокам?

Профессор будто просыпается и отвечает:

– Да, конечно! Я – профессор Шнайдер, Мюнхенский технический университет. У меня скоро запуск, лечу в экспедицию.

– А мальчики эти с вами?

Я тут говорю:

– Мы профессора провожаем, а он нам про кристаллы рассказывает.

Сенька подключается:

– Ага, про поляризацию там, спайность… Просто времени до запуска мало, сейчас нам всё профессор объяснит, и мы домой сразу.

Профессор добавляет:

– Да-да, непременно домой! Мы с мальчиками познакомились на международной планетологической конференции, зи зинд зер клюге юнген, очень умные мальчишки! У них важные вопросы по кристаллографии, а времени до запуска так мало, ихь хабе кайне цайт…

Охранник глядит на нас – сперва с сомнением, а потом с уважением даже. А то! Не каждый же день встречаешь мальчишек, которые на международные научные конференции ходят и с заграничными профессорами общаются. Подумал, потом кивнул, пожал плечами и садится обратно в кресло. Сработало!! Молодец, Сенька, и да здравствует планетология!

Проходим по коридору, поворачиваем, выходим на пусковую. Челнок там стоит, трап опущен, два техника оборудование грузят. Мы встаём возле какого-то ящика, а профессор всё никак свой рассказ про кристаллы закончить не может. Техники в челнок все контейнеры занесли, встали рядом с нами, ждут. Минут через пять гляжу – от научных словечек профессора у них уже уши вянуть начали. У меня бы тоже завяли, но я в данной ситуации – лицо заинтересованное, так сказать… Тот техник, который повыше, говорит:

– Вы профессор Шнайдер? Ваш запуск на очереди? Лететь собираетесь или передумали?

Профессор снова голову поднимает – и опять лицо такое, как будто его разбудили посреди ночи.

– Я? Да, конечно, я сейчас уже лечу… Всё хорошо. Вот только объясню мальчикам разницу между совершенной спайностью и средней…

Техники переглядываются между собой.

– Тогда заканчивайте, пожалуйста, поскорее. А мы сейчас вернёмся.

И уходят с площадки. Сенька мне в третий раз подмигивает. Лезу в рюкзак, достаю оттуда последний кристалл. Ну вот этот – мой любимец, настоящая звезда коллекции. За такой образец любой ангел что хочешь отдаст, только скажи что. Профессор замолк, и глядит на этот кристалл, как под гипнозом. Потом шепчет:

– Откуда у вас такое?! Это же… Ихь вайс нихт ви ихь эс аусдрюкен золль… Не знаю даже, как сказать… Тот образец, тогда, на поверхности… Который я уронил в расщелину… Он же по сравнению с этим – нихьтс! Нет ничего, пустое место… Майн готт, боже!

Я говорю:

– Профессор, это Вам в подарок! Берите. Только запуск у Вас, не забудьте, пожалуйста! Садитесь уже в челнок, пора! Передавайте папе привет! До свидания!

Руками профессору помахали, развернулись и делаем вид, что к выходу идём. А профессор только кивнул нам и в челнок по трапу заторопился. А сам всё на кристалл смотрит и смотрит, не споткнулся бы ненароком… Глядим по сторонам – нету никого, ура! Профессор внутрь челнока заходит; чтобы ему с трапа по лесенке в салон подняться, секунд пятнадцать надо. Считаю про себя, а потом шепотом себе и Сеньке командую:

– Вперёд!

Разворачиваемся и вдвоём быстро и тихо вбегаем по трапу в нижний отсек. Чтобы до кабины пилотов добраться, профессору ещё секунд десять надо. Ждём, слышим, как дверь сверху стукнула – и по лесенке неслышно вбегаем наверх, в салон. Мать честная, ну и бардак же в салоне у этого профессора! Мне бы за такой беспорядок в комнате от мамы или отца ну непременно влетело бы. Только нам такой беспорядок сейчас – самое то, что надо. Коробки везде, вещи раскиданы, большой кусок брезента с кресла на пол свесился. Запрыгиваем вдвоём в самое дальнее кресло, так, чтобы нас коробкой дополнительно спрятало, и ещё брезент к себе притянули, чтобы накрыться, если что. Слышно, как трап у челнока поднялся, потом слышно, как люк захлопнуло. Негромко засвистели двигатели, дёрнулся челнок. Стартуем! Тут слышу – в кабине пилота из динамика раздаётся голос дежурного техника:

– Профессор Шнайдер, вы что, уже летите?

Мы вздрагиваем и вжимаемся в кресла. Профессор в кабине удивлённо отвечает:

– Летите? Я? Да, конечно, всё хорошо!

– Тогда почему порядок нарушаете? Нас не дождались, ни запроса, ни подтверждения от диспетчера?

– О, энтшульдиген! Очень извиняюсь! Просто мальчики подарили мне такой образец…

– Мальчики, которые провожали вас? Они где? На станции? Домой пошли?

Я вжимаюсь в кресло ещё глубже.

– О, да-да, конечно домой! Но какой кристалл они мне подарили! Я непременно должен привести им с поверхности что-нибудь потрясающее! Эс ист толль! Вундербар!

– Хорошо, удачного Вам полёта! И нашим на поверхности привет!

Челнок сильно трясёт. Сенька голову поворачивает ко мне, шепчет:

– Ромка, а ведь получилось! Летим!

Я только киваю в ответ головой.

До полюса от нашей станции пути два часа. Сидим с Сенькой, прислушиваемся. Вдруг спохватятся нас, вдруг на связь с профессором выйдут и завернут его назад? Вот будет обидно… Однако вроде нет, всё пока нормально. Тишина.

Вдруг – раз! – и дверь из кабины открывается. Мы быстренько брезент на себя натянули, я через прореху смотрю, что там такое. Профессор выходит из кабины, и, хватаясь за спинки кресел, медленно идёт в сторону камбуза. Болтанка сильная, в конце прохода он спотыкается и чуть не падает. Управление на автопилот поставил, не иначе. Минут через пять всё так же неуклюже возвращается обратно в кабину, только уже со стаканчиком кофе. А всё-таки он редкостный разгильдяй, хоть и учёный – отец говорил, что в полёте через атмосферу отстёгиваться от кресла и ходить по салону строго запрещается. А этому немцу все инструкции на свете пофиг! И летает один, и на поверхности работает один, и в полёте по салону под автопилот ходит, и вообще. Вот балбес! Хотя… Чего это я? Ведь не единственный он в этом челноке нарушитель всех мыслимых и немыслимых инструкций и правил… Есть ещё парочка…

Летели мы довольно долго, я даже вспомнил, что мы с Сенькой не обедали, и сразу есть захотелось. Хорошо, что у нас профессоровы шоколадки с собой были. Наконец, чувствую, особенно сильно наш челнок затрясло. Системы охлаждения на полную мощность работают, гудят, и всё равно в салоне становится очень тепло, почти жарко. Значит, поверхность близко, сейчас будет посадка. И точно – сильный толчок, а потом всё. Улеглась болтанка. Приехали. Слышно, как профессор разговаривает в кабине по связи:

– Анатолий Сергеевич? Гутен таг! Я уже тут и скоро буду к вам в гости, готовьте встречу!

Из динамика раздаётся голос Сенькиного отца:

– Профессор Шнайдер? С приездом, давайте к нам, ждём уже! Атмосфера вполне спокойная, так что виллькоммен битте, добро пожаловать!

Откатывается в сторону дверь кабины, профессор, не оборачиваясь, идёт через проход, спускается вниз по лесенке. Слышно, как открывается дверь ангара, а потом снова закрывается. И тишина. Только системы охлаждения гудят где-то под потолком. На всякий случай выжидаем ещё минут десять. Пора.